Неточные совпадения
Тут же заставил он Плюшкина написать расписку и выдал ему деньги, которые тот принял
в обе
руки и понес их к бюро с такою же осторожностью, как будто бы
нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать ее.
Когда вышли навстречу все попы
в светлых золотых ризах,
неся иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом
в руке и
в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки.
Сказав это, он взвалил себе на спину мешки, стащил, проходя мимо одного воза, еще один мешок с просом, взял даже
в руки те хлеба, которые хотел было отдать
нести татарке, и, несколько понагнувшись под тяжестью, шел отважно между рядами спавших запорожцев.
Тихо склонился он на
руки подхватившим его козакам, и хлынула ручьем молодая кровь, подобно дорогому вину, которое
несли в склянном сосуде из погреба неосторожные слуги, поскользнулись тут же у входа и разбили дорогую сулею: все разлилось на землю вино, и схватил себя за голову прибежавший хозяин, сберегавший его про лучший случай
в жизни, чтобы если приведет Бог на старости лет встретиться с товарищем юности, то чтобы помянуть бы вместе с ним прежнее, иное время, когда иначе и лучше веселился человек…
Но лодки было уж не надо: городовой сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся
в воду. Работы было немного: утопленницу
несло водой
в двух шагах от схода, он схватил ее за одежду правою
рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье
руками. Она ничего не говорила.
Нельзя же было по улице
нести топор
в руках.
Явилась крупная чернобровая женщина,
в белой полупрозрачной блузке, с грудями, как два маленькие арбуза, и чрезмерно ласковой улыбкой на подкрашенном лице, — особенно подчеркнуты были на нем ядовито красные губы.
В руках, обнаженных по локоть, она
несла на подносе чайную посуду, бутылки, вазы, за нею следовал курчавый усатенький человечек, толстогубый, точно негр; казалось, что его смуглое лицо было очень темным, но выцвело. Он внес небольшой серебряный самовар. Бердников командовал по-французски...
Вот он идет куда-то широко шагая, глядя
в землю, спрятав
руки, сжатые
в кулак, за спиною, как бы
неся на плечах невидимую тяжесть.
По площади ползали окровавленные люди, другие молча подбирали их,
несли куда-то; валялось много шапок, галош; большая серая шаль лежала комом, точно
в ней был завернут ребенок, а около ее, на снеге — темная кисть
руки вверх ладонью.
Она была
в шубке, от нее
несло холодом и духами, капельки талого снега блестели на шубе; хватая себя
рукою за горло, она кричала...
Самгин пошел с ним. Когда они вышли на улицу, мимо ворот шагал, покачиваясь, большой человек с выпученным животом,
в рыжем жилете,
в оборванных, по колени, брюках,
в руках он
нес измятую шляпу и, наклоня голову, расправлял ее дрожащими пальцами. Остановив его за локоть, Макаров спросил...
Самгин боком, тихонько отодвигался
в сторону от людей, он встряхивал головою, не отрывая глаз от всего, что мелькало
в ожившем поле; видел, как Иноков
несет человека, перекинув его через плечо свое, человек изогнулся, точно тряпичная кукла, мягкие
руки его шарят по груди Инокова, как бы расстегивая пуговицы парусиновой блузы.
Часа через полтора Самгин шагал по улице, следуя за одним из понятых, который покачивался впереди него, а сзади позванивал шпорами жандарм. Небо на востоке уже предрассветно зеленело, но город еще спал, окутанный теплой, душноватой тьмою. Самгин немножко любовался своим спокойствием, хотя было обидно идти по пустым улицам за человеком, который, сунув
руки в карманы пальто, шагал бесшумно, как бы не касаясь земли ногами, точно он себя
нес на
руках, охватив ими бедра свои.
В ней не осталось почти ничего, что напоминало бы девушку, какой она была два года тому назад, — девушку, которая так бережно и гордо
несла по земле свою красоту. Красота стала пышнее, ослепительней, движения Алины приобрели ленивую грацию, и было сразу понятно — эта женщина знает: все, что бы она ни сделала, — будет красиво.
В сиреневом шелке подкладки рукавов блестела кожа ее холеных
рук и, несмотря на лень ее движений, чувствовалась
в них размашистая дерзость. Карие глаза улыбались тоже дерзко.
А Обломов? Отчего он был нем и неподвижен с нею вчера, нужды нет, что дыхание ее обдавало жаром его щеку, что ее горячие слезы капали ему на
руку, что он почти
нес ее
в объятиях домой, слышал нескромный шепот ее сердца?.. А другой? Другие смотрят так дерзко…
Глядел и на ту картину, которую до того верно нарисовал Беловодовой, что она, по ее словам, «дурно спала ночь»: на тупую задумчивость мужика, на грубую, медленную и тяжелую его работу — как он тянет ременную лямку, таща барку, или, затерявшись
в бороздах нивы, шагает медленно, весь
в поту, будто
несет на
руках и соху и лошадь вместе — или как беременная баба, спаленная зноем, возится с серпом во ржи.
— Пять тысяч рублей ассигнациями мой дед заплатил
в приданое моей родительнице. Это хранилось до сих пор
в моей вотчине,
в спальне покойницы. Я
в прошедшем месяце под секретом велел доставить сюда; на
руках несли полтораста верст; шесть человек попеременно, чтоб не разбилось. Я только новую кисею велел сделать, а кружева — тоже старинные: изволите видеть — пожелтели. Это очень ценится дамами, тогда как… — добавил он с усмешкой, —
в наших глазах не имеет никакой цены.
В доме, заслышав звон ключей возвращавшейся со двора барыни, Машутка проворно сдергивала с себя грязный фартук, утирала чем попало, иногда барским платком, а иногда тряпкой,
руки. Поплевав на них, она крепко приглаживала сухие, непокорные косички, потом постилала тончайшую чистую скатерть на круглый стол, и Василиса, молчаливая, серьезная женщина, ровесница барыни, не то что полная, а рыхлая и выцветшая телом женщина, от вечного сиденья
в комнате,
несла кипящий серебряный кофейный сервиз.
Звуки не те: не мычанье, не повторение трудных пассажей слышит он. Сильная
рука водила смычком, будто по нервам сердца: звуки послушно плакали и хохотали, обдавали слушателя точно морской волной, бросали
в пучину и вдруг выкидывали на высоту и
несли в воздушное пространство.
Но когда настал час — «пришли римляне и взяли», она постигла, откуда пал неотразимый удар, встала, сняв свой венец, и молча, без ропота, без малодушных слез, которыми омывали иерусалимские стены мужья, разбивая о камни головы, только с окаменелым ужасом покорности
в глазах пошла среди павшего царства,
в великом безобразии одежд, туда, куда вела ее
рука Иеговы, и так же — как эта бабушка теперь —
несла святыню страдания на лице, будто гордясь и силою удара, постигшего ее, и своею силою
нести его.
Дочка, тоже ребеночек лет восьми, идет
в беленьком платьице, смотрит на мальчика и смеется, а
в руках таку малую кошелочку деревенскую
несет, а
в кошелочке ежика.
Я пошел берегом к баркасу, который ушел за мыс, почти к морю, так что пришлось идти версты три. Вскоре ко мне присоединились барон Шлипенбах и Гошкевич, у которого
в сумке шевелилось что-то живое: уж он успел набрать всякой всячины;
в руках он
нес пучок цветов и травы.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый
нес обеими
руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели
в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу
в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую
руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Наталья Ивановна ничего не сказала. Аграфена Петровна вопросительно глядела на Наталью Ивановну и покачивала головой.
В это время из дамской комнаты вышло опять шествие. Тот же красавец-лакей Филипп и швейцар
несли княгиню. Она остановила носильщиков, подманила к себе Нехлюдова и, жалостно изнывая, подала ему белую
в перстнях
руку, с ужасом ожидая твердого пожатия.
Офицер требовал, чтобы были надеты наручни на общественника, шедшего
в ссылку и во всю дорогу несшего на
руках девочку, оставленную ему умершей
в Томске от тифа женою. Отговорки арестанта, что ему нельзя
в наручнях
нести ребенка, раздражили бывшего не
в духе офицера, и он избил непокорившегося сразу арестанта. [Факт, описанный
в книге Д. А. Линева: «По этапу».]
В засученных выше локтя загорелых жилистых слабых
руках они
несли ведро краски и не переставая бранились.
Мальчик, слуга чиновника, встретивший Митю
в передней, сказывал потом, что он так и
в переднюю вошел с деньгами
в руках, стало быть, и по улице все так же
нес их пред собою
в правой
руке.
— Ничего не дам, а ей пуще не дам! Она его не любила. Она у него тогда пушечку отняла, а он ей по-да-рил, — вдруг
в голос прорыдал штабс-капитан при воспоминании о том, как Илюша уступил тогда свою пушечку маме. Бедная помешанная так и залилась вся тихим плачем, закрыв лицо
руками. Мальчики, видя, наконец, что отец не выпускает гроб от себя, а между тем пора
нести, вдруг обступили гроб тесною кучкой и стали его подымать.
Петр Ильич все больше и больше удивлялся:
в руках Мити он вдруг рассмотрел кучу денег, а главное, он держал эту кучу и вошел с нею, как никто деньги не держит и никто с ними не входит: все кредитки
нес в правой
руке, точно напоказ, прямо держа
руку пред собою.
«Помните того парня, господа, что убил купца Олсуфьева, ограбил на полторы тысячи и тотчас же пошел, завился, а потом, не припрятав даже хорошенько денег, тоже почти
в руках неся, отправился к девицам».
Вот что спрошу: справедливо ли, отец великий, то, что
в Четьи-Минеи повествуется где-то о каком-то святом чудотворце, которого мучили за веру, и когда отрубили ему под конец голову, то он встал, поднял свою голову и «любезно ее лобызаше», и долго шел,
неся ее
в руках, и «любезно ее лобызаше».
Шагом идет — как
в руках несет; рысью — что
в зыбке качает, а поскачет, так и ветру за ним не угнаться!
Какой-то кореец
нес в одной
руке керосиновый факел, а
в другой берданку.
На одном плече он
нес винтовку, а
в руках имел палку, приспособленную для того, чтобы стрелять с нее, как с упора.
А Лопухов еще через два — три дня, тоже после обеда, входит
в комнату жены, берет на
руки свою Верочку,
несет ее на ее оттоманку к себе: «Отдыхай здесь, мой друг», и любуется на нее. Она задремала, улыбаясь; он сидит и читает. А она уж опять открыла глаза и думает...
На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман, показывается Ярило
в виде молодого парня
в белой одежде,
в правой
руке светящаяся голова человечья,
в левой — ржаной сноп. По знаку царя прислужники
несут целых жареных быков и баранов с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира.
Тихо и важно подвигался «братец», Сенатор и мой отец пошли ему навстречу. Он
нес с собою, как носят на свадьбах и похоронах, обеими
руками перед грудью — образ и протяжным голосом, несколько
в нос, обратился к братьям с следующими словами...
Горничная жены пензенского жандармского полковника
несла чайник, полный кипятком; дитя ее барыни, бежавши, наткнулся на горничную, и та пролила кипяток; ребенок был обварен. Барыня, чтоб отомстить той же монетой, велела привести ребенка горничной и обварила ему
руку из самовара… Губернатор Панчулидзев, узнав об этом чудовищном происшествии, душевно жалел, что находится
в деликатном отношении с жандармским полковником и что, вследствие этого, считает неприличным начать дело, которое могут счесть за личность!
Барин делает полуоборот, чтоб снова стать на молитву, как взор его встречает жену старшего садовника, которая выходит из садовых ворот.
Руки у нее заложены под фартук: значит, наверное, что-нибудь
несет. Барин уж готов испустить крик, но садовница вовремя заметила его
в окне и высвобождает
руки из-под фартука; оказывается, что они пусты.
Это было слишком наивно. Загадку представлял собой и Полуянов, как слишком опытный человек,
в свое время сам производивший тысячи дознаний и прошедший большую школу. Но он был тоже спокоен, как Ечкин, и следователь приходил
в отчаяние. Получалась какая-то оплошная нелепость.
В качестве свидетелей были вызваны даже Замараев и Голяшкин, которые испугались больше подсудимых и
несли невозможную околесную, так что следователь махнул на них
рукой.
И вдруг ничего нет!.. Нет прежде всего любимого человека. И другого полюбить нет сил. Все кончено. Радужный туман светлого утра сгустился
в темную грозовую тучу. А любимый человек
несет с собой позор и разорение. О, он никогда не узнает ничего и не должен знать, потому что недостоин этого! Есть святые чувства, которых не должна касаться чужая
рука.
От усмотрения этой последней зависит назначение на работы, количество и степень напряжения труда на каждый день и для каждого отдельного каторжного; от нее, по самой постановке дела, зависит наблюдать за тем, чтобы арестанты
несли наказание равномерно; тюремная же администрация оставляет за собою только надзор за поведением и предупреждение побегов,
в остальном же, по необходимости, умывает
руки.
— Да со мной поклажи всего один маленький узелок с бельем, и больше ничего; я его
в руке обыкновенно
несу. Я номер успею и вечером занять.
Шепчет, на цыпочках прошла, платье обобрала около себя, чтобы не шумело,
в руках несет, мне сама пальцем на лестнице грозит, — это она тебя всё пужалась.
— А так навернулся… До сумерек сидел и все с баушкой разговаривал. Я с Петрунькой на завалинке все сидела: боялась ему на глаза попасть. А тут Петрунька спать захотел… Я его
в сенки потихоньку и свела. Укладываю, а
в оконце — отдушника у нас махонькая
в стене проделана, —
в оконце-то и вижу, как через огород человек крадется. И вижу,
несет он
в руках бурак берестяной и прямо к задней избе, да из бурака на стенку и плещет. Испугалась я, хотела крикнуть, а гляжу: это дядя Петр Васильич… ей-богу, тетя, он!..
Убитый Кирилл лежал попрежнему
в снегу ничком. Он был
в одной рубахе и
в валенках. Длинные темные волосы разметались
в снегу, как крыло подстреленной птицы. Около головы снег был окрашен кровью. Лошадь была оставлена версты за две,
в береговом ситнике, и Мосей соображал, что им придется
нести убитого на
руках. Эх, неладно, что он связался с этими мочеганами: не то у них было на уме… Один за бабой погнался, другой за деньгами. Того гляди, разболтают еще.
Петр Елисеич без шапки бегом бросился к конторе и издали еще махал
руками мужикам, чтобы
несли больного
в господский дом. Голиковский дождался, пока принесли «убившегося»
в сарайную к Сидору Карпычу, и с удивлением посмотрел на побелевшую от страха Нюрочку.
Старуха, растопырив
руки,
несла в них только что выправленные утюгом белые платьица барышень и другие принадлежности их туалета.
В хвосте этого взвода старый гренадер
нес на
руках пятилетнего ребенка.
Очень не хотелось мне идти, но я уже столько натешился рыбною ловлею, что не смел попросить позволенья остаться и, помогая Евсеичу обеими
руками нести ведро, полное воды и рыбы, хотя
в помощи моей никакой надобности не было и я скорее мешал ему, — весело пошел к ожидавшей меня матери.